Город говорит
Знаки, вывески, рекламные щиты, разметка, памятники на площадях и названия улиц — города попросту переполнены информацией. Но как в этой ситуации вести разговор о том, что происходит с самим городом? И для чего это может понадобиться?
Естественно, в случае городов «речь» — только метафора, под которой скрывается распространение информации через определённый медиум. Города тоже не единый «спикер»: это множество разных акторов, каждый со своими интересами, стремлениями и целями (например, муниципалитет, крупные корпорации, малый бизнес, НКО, частные лица и многие другие). Попытки донести информацию делают среду похожей на текст, а вернее множество разных текстов, которые можно однозначно прочесть или интерпретировать несколькими способами. Количество значений — основное различие между двумя их основными типами.
Первый, «эксплицитный» тип — привычные нам знаки, разметки, вывески и всё, у чего есть только одно значение: мы точно знаем, к чему они отсылают. Они существуют благодаря договоренностям о «правилах игры» (фактически, это алфавит или грамматика), по которым за каждым изображением или формой закреплено значение. Мы четко знаем, что на красный сигнал светофора нужно стоять — так условлено. А падающий человек на желтой табличке в ТЦ предупреждает: «осторожнее на мокром полу». Обозначения кажутся нам вполне естественными, но только потому, что мы усваиваем их всю нашу жизнь (о том, что понимание переносных значений и даже способность узнавать людей на фотографиях, можно прочесть у Джорджа Лакоффа[1]).
Знаки считываются быстро и относительно легко теми, кому они привычны, а понять их «неправильно» можно только не обладая ключом к расшифровке или обладая другим (например, широко известный случай с рекламой колы, которая провалилась в Эмиратах из-за того, что картинки расположили слева направо, а не справа налево).
Второй способ коммуникации — имплицитный, во многом он основывается на том, как город выглядит. Он показывает сам себя через облик зданий (стеклянные небоскребы, совмодерн, типовые районы или креативные кластеры на месте старых заводов — всё создаёт представление о том, чем здесь занимаются). Названия улиц, места и характер памятников — всё это задает более широкий и открытый для интерпретации контекст.
Здесь нет единых правил чтения, а многозначность делает среду открытой для реакции, но всё же количество версий (или, по крайней мере, их направленность) ограничено. Значение имплицитных знаков может быть как спонтанным (как сложилось), так и вполне спланированным. Например, визуальный код Роттердама с его футуристичными и высокотехнологичными зданиями был разработан специально — здания спроектировали и возвели на месте разрушенного во время второй мировой и застроенного типовыми индустриальными постройками центра. Облик новых объектов поддерживался дискурсом (например, в программе make it happen, когда на технологичность и футуризм города делали особенный акцент). Когда Альберто Ваноло пишет о городском брендинге, он указывает на необходимость учитывать вводные среды и выстраивать позиционирование с их учетом[2]. Позиционирование и есть сообщение, которое доносит среда. И оно будет успешным, если не будет чужим месту.
О чём рассказывают
Визуальный код может презентовать город: рассказывать о себе как туристам, так и местным жителям, а что конкретно он может сказать? Оба способа коммуникации служат разным функциям: информирования, ежедневного регулирования, презентации и — самое интересное — приглашения к взаимодействию (диалога, если проще).
Самопрезентация города — это слоганы, названия улиц, памятники, а ещё указатели и ориентиры: они показывают, что здесь ценят, чем гордятся и на что предлагают обращать внимание. Даже политический строй можно показать: отсюда и переименования улиц при смене власти. Для внутригородских изменений презентация интересна «подсвечиванием» важных мест, например новых стадионов во время спортивных мегасобытий.
Эксплицитное информирование представить довольно просто — объявление на подъезде, знак объезда, реклама на щите. Характер может быть разный: и о выборах напомнить, и о ремонтные работах предупредить, и шампунь продать.
С имплицитным всё немного сложнее: здесь сам облик среды может побуждать к чему-то или рассказывать, что происходит. Отличить ярмарку от бизнес-квартала легко, даже если прямо об этом нигде не написано.
Отдельный (и наиболее симпатичный на мой личный взгляд) подвид — «встроенные» в среду высказывания, когда эксплицитное объявление не выделяется на фоне места, а поддерживает и сопровождает его (хорошим примером могут быть QR-коды на исторических зданиях, или органичная навигация)
Регулирование поддерживает ритмы города: частоту пешеходных потоков, маятниковую миграцию, выполнение определенных действий в определенное время. Лефевр в «Ритманализе» говорит о необходимости повторения таких действий для стабильного существования города, и системы регулирования поддерживают циклы[3]. Светофоры, постоянные указатели, ориентиры и границы районов —всё это создает ландшафт с определёнными ритмами внутри. Иногда различие между информацией и регулированием минимально, но для второй группы всегда важнее всего стабильность.
Все типы коммуникации (что представления, что объявления) — городские монологи. Но есть и коммуникация, которая предполагает ответ, а значит развивает процесс — это диалог.
Городские диалоги и зачем они нужны
Кажется, приложения и системы для голосования в городской среде изобрели совсем недавно, но диалог был всегда, столько сколько существуют города. Изменились медиа. То, что Джейн Джекобс описывает[4] как отчужденность от дома — эффект типового жилья и унификации, практически сразу вызывает обратную реакцию. Но реакция бывает разной: от попыток «обжить» пространство клумбами и хэнд-мейд скульптурами (многим наверняка знакомы лебеди из покрышек) до (бес)сознательного разрушения. Отдельной темой становится граффити — стикеры, теги, стрит-арт и муралы. Наталья Самутина показывала[5] в статье о райтере Oz, что теги, которые он оставляет на улицах Гамбурга создают невидимое сообщество. Людей объединяет способность заметить и опознать теги в индустриальной среде. Так, граффити «присваивают» город, показывают присутствие одних другим. Это способ говорить и отвечать, с которым происходит занимательной «переворачивание»: вот это реакция конкретного художника на обстоятельства (высказывание в среде города и в адрес города), а следующим шагом — это высказывание самого города, часть среды, на которую тоже можно отреагировать (дорисовать что-то рядом, сфотографировать или закрасить). Но даже на этом история заканчивается далеко не всегда: можно нарисовать что-то новое поверх закрашенного), иногда такой «спор за территорию» длится месяцами, а то и годами.
Но такие спонтанные высказывания плохо поддаются организованной реакции. Организованно можно их только закрасить, что, конечно, совсем не похоже на попытку конструктивно поговорить с художниками или местными жителями. В городе вообще много случайностей и, несмотря на повторяемость определенных циклов, он динамичен.
Предсказывать и оптимизировать процессы помогают системы интерактивной коммуникации — когда не просто сообщают о чём-то, но считывают ответы, систематизируют и учитывают при дальнейшем развитии среды. Такие системы, к примеру, дают возможность наглядно увидеть будущие проекты или проголосовать за понравившийся. Но одно дело создать систему, другое — сделать видимой, удобной для пользования и при это вписать в среду.
Такая обратная связь поможет сократить потребление ресурсов там, где оно не требуется и подстроиться под проблемы и запросы реальных потребителей, а не из гипотетических моделей. Так можно не спрашивать каждого, а видеть в реальном времени динамику движения и потребностей (где негде парковать велосипед, где сложно подниматься по лестнице с коляской). Реальные кейсы суммируются в статистки больших данных и раскладываются по разным слоям карты — наглядное сравнение где и какие условия. Такая карта может помочь муниципалитету, но это выгодно и корпорациям — они получат прямую выгоду, зная нехватки, излишки и потребности.
Начать диалог
Системы знают, как обращаться к пользователю и способны получать от него обратную связь. А их источниками информации выступают не только активные действия (например, ответить на опрос, проголосовать за какой-то вариант), но и считывание повседневной активности. Данные о передвижении, количестве людей, гео-метках в соцсетях составляют «карту реакций». Их и собирают, и обрабатывают в режиме реального времени.
Жуан Альбукерку и Андре де Альмеида показывают, что такие «инструментальные» данные оказываются в серой зоне — неизвестно, кто ими воспользуется[6]. По крайней мере, так склонен думать пользователь. И, с одной стороны можно сокращать выбросы углекислого газа и расход воды благодаря датчикам, с другой — считывание этой информации воспринимается как слежка и контроль.
Что делать с такой двойственностью? Альбукерку и де Альмеида предлагают пересмотреть «ощущения» общения с системами и работать с новыми моделями вовлечения. Если продолжить эту логику, решением проблемы станет язык для общения между горожанами, учёными, муниципалитетом и другими акторами. Интерактивные системы и есть работа в потенциальном поле этого языка: горожане могут видеть реальную информацию о происходящих процессах, могут голосовать, участвовать в городских событиях… Да, это дает ощущение причастности, но не поясняет, что для диалога такого типа нужен сбор данных.
Пользователь и интерфейс
Теперь, диалог становится мгновенным: не нужно ждать и интерпретировать — важно правильно задать вопрос. И предупредить, что в конкретной части города могут ничего не спрашивать, но всё что нужно узнать.
Мауро Мартино с командой исследователей разрабатывают концепт цифровой кожи города (Digital Skin of the city) — единой системы, благодаря которой становится чувствительным к взаимодействиям[7]. То есть, учится ощущать и реагировать в ответ на то, что происходит внутри неё самой. Это уже не множество голосов разных акторов, часть которых начинает формировать среду: системы сама становится актором. Конечно, за «действующей» средой всё ещё стоят реальные люди (чаше муниципалитет, иногда корпорации), но за счет использования нейросетей она учится не всегда прибегать к их помощи. Люди скорее наблюдают и контролируют.
По сути это среда, которая учится общаться с тем, кто находится внутри нее.
В качестве примера ранней версии такой среды (поздней пока никто не придумал) разбирают систему «Real Time Copenhagen» — для взаимодействий здесь используют привычные знаки, билборд, автобусные остановки. Город реагирует на действия мгновенно и сообщает, что происходит — например, может сообщить о строительстве новых объектов или ремонте дороги или предложить ответить на вопросы о концепциях новых третьих мест. Мартино и команда называют эту стратегию «Dynamic FeedBack Loop» — за реакцией всегда следует ответная реакция.
Скотт Маккуайр предполагает, что в неопределённо – скором времени (процесс уже пошёл!) отношение к приватности изменится, его поменяют сами новые системы. Но пока переходный период говорит о том, что язык коммуникации нужно устанавливать сразу. В статье «Больше, чем человеческий город» Адам Франклин уверяет, что интерфейсы — больше не дополнение среды, но её неотъемлемая часть, они её формируют[8] (то есть из эксплицитного режима они постепенно переходят в имплицитный). А значит совершенствуя интерфейсы сейчас можно разработать язык, который станет естественной частью повседневности в будущем.
Здесь начинает работать самая важная часть интерфейса — вовлечение. Если пользователь понимает для чего нужна система и чувствует, что его мнение может действительно что-то изменить: он или она буквально присваивает пространство. Оно больше не отчужденное. «Присвоение» — тот ключ, который предлагала к переосмыслению города Джейн Джекобс — может показать себя в диалоге с горожанами. И тогда оптика сменится с города-контейнера, на город-среду для жизни.
[1] Лакофф Д, Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении— М.: Языки славянской культуры, 2004. (Перевод И. Шатуновского)
[2] https://www.academia.edu/31810074/City_Branding_The_Ghostly_Politics_of_Representation_in_Globalising_Cities_Routledge_2017_chapter_1_
[3] Lefebvre H. Rhythmanalysis: Space, time and everyday life. – A&C Black, 2004.
[4] см. Джекобс Дж. Смерть и жизнь больших американских городов — М.: Новое издательство, 2011 (Перевод Л. Мотылёва)
[5] https://publications.hse.ru/mirror/pubs/share/folder/rcl13g4lhx/direct/127297314.pdf
[6] https://www.researchgate.net/publication/342918706_Modes_of_engagement_Reframing_sensing_and_data_generation_in_citizen_science_for_empowering_relationships
[7] https://www.mamartino.com/images/senseable_city.pdf
[8] https://journals.sagepub.com/doi/abs/10.1111/1467-954X.12396
