Все (не) изменится. Все (не) вернется.
Города и глобальный вызов
Без пяти минут прошедший год был богат на события разного масштаба и значения. Но главной темой, конечно, стала пандемия. Затронув всех без исключения, вторгаясь в повседневность и меняя привычные практики, она претендовала на роль едва ли не апокалипсиса, разделившего жизнь на «до» и «после».
Оправдана такая подчеркнутая значимость или нет, но изменения — временные или постоянные — коснулись самых разных сторон нашей жизни. Вызов изоляции изменил и привычный город.
Эш Амин и Найджел Трифт строят понимание городского пространства на регистрации потоков людей. Город для них — это структура, раз за разом воссоздаваемая и воспроизводимая благодаря повторяющимся (и повторяемым) траекториям движения в определённом пространстве. А социолог Джон Урри в «Социологии за пределами обществ» утверждает, что город представляет собой «ландшафт» — структуру повторяющихся с разной частотой практик внутри материальной организации. Именно практики, регулярно воспроизводимые в определенном пространстве, по Урри, и составляют природу города. Подход Урри явно созвучен теории Амина и Трифта, как минимум тем, что город как структура и сущность постоянно воспроизводим благодаря присутствию человека и его деятельности.
Пандемия поставила мир в ситуацию невозможности движения, превратила мегаполисы в «города курьеров». У ресторанов, где раньше собирались обедать сотрудники местных офисов, толпились работники доставок, а сами сотрудники уже не торопились на рабочие места, а «привязывались» к одной-единственной локации. Привычное понимание города работало плохо или не работало вовсе. Или же перемена практик означала только незначительные перемены, возможно, даже не постоянные?
Ничего точно не будет так, как прежде
Дискуссия о статусе города, повседневности и политике в оптике пандемических изменений весной заполнила все каналы связей. Урбанисты, политологи, экономисты, социологи и философы обсуждали даже не саму пандемию, а ее последствия. Как теперь планировать города? Как учитывать риски? Как выстраивать коммуникацию, когда сама физическая близость оказалась угрозой?
Полемика вокруг высказываний Джорджо Агамбена ставила под вопрос легитимность самих ограничений движения и взаимодействия. Вторжение в частную жизнь или попытка обезопасить? Острота дискуссии спадала постепенно и к началу лета о ней забыли, как и о самих пропускных системах. Казалось, все начало входить в норму.
Но весной 2020-ый практически единогласно воспринимался как поворотный момент. «Обнуление», если использовать терминологию того же Агамбена, начало новой эпохи после тотального пересмотра ценностей. Кризисность и чрезвычайность ситуации обещали выход в качественно новые обстоятельства. После ЧС ничего не должно быть, как прежде. Градостроительство, политика, социальные взаимодействия и многие другие привычные вещи должны воспринять урок пандемии и изменится навсегда. И пусть времени было мало, движения в сторону тотальных изменений не последовало.
Приспосабливайся. В силу привычки
Недолгая, но всеобщая паника быстро обросла «карантинным» юмором, а вскоре сменилась попытками сохранить привычную повседневность любыми средствами.
Несмотря на попытки властей ради безопасности (или, как предполагает Агамбен, усиления контроля) очистить улицы от горожан, далеко не все замкнулись в своих антивирусных капсулах-квартирах и — тайком или открыто — выходили на улицу. Пропускная система помогает не всегда и останавливает не всех: кому-то выходить на работу необходимо, кто-то организует подпольные прогулки и встречи с друзьями, кто-то просто выходит в магазин… Однако, чаще всего контроль обходили с минимизацией (формального) нарушения новых правил. Иногда доходило до комического: в Италии выгуливали плюшевых собак, в России — пытались организовать торговлю курьерской одеждой. Подпольно работали бассейны и фитнесс-клубы, а интернет наполнился предложениями о продаже цифровых пропусков.
Все это — сознательные и неосознанные попытки сохранить нормальность повседневности, убедиться, что не происходит ничего особенно страшного. И здесь уже обнаруживается первый раскол публичного дискурса о критической отметке и стремления к нормализации повседневности.
Уйти в онлайн
Онлайн казался логичной, хоть временной и неполноценной, альтернативой привычным практикам. Переход оказался резким и масштабным. В первое время не хватало ресурсов технических — системы не были готовы к такой нагрузке. Сбои и технические проблемы отнимали время на их устранение. В каналах связи появились помехи, и коммуникация перестала быть беспроблемной. Истощались не только технические, но материальные и физические ресурсы.
Но вынужденный тотальный онлайн форсировал развитие того, что и так должно было случиться. Скотт Маккуайр пишет в «Геомедиа» о неизбежности таких изменений: в недалеком будущем цифровые медиа будут повсеместно не просто дополнять нашу повседневность, но станут полноценной площадкой происходящих событий. Но плавного перехода к тотальности онлайна не случилось. А резкий — мгновенно выявил все проблемы и несовершенства самих медиа и платформ.
Однако форсирование высветило отнюдь не только недостатки. Определенные социальные группы не решились бы сами активно использовать цифровые медиа и, по мере все большего их развития, оказывались бы все больше исключенными. А привычка и консерватизм многих работодателей еще долго не допускали бы перехода в онлайн. Но все были вынуждены. Оказалось, что, при доработке систем, многих можно перевести на удаленку без потери качества. А это позволит разгрузить переполненный город и потоки маятниковой миграции, отойти от устоявшейся связки центра и окраин.
Не приватное и не публичное
Одним из побочных эффектов ухода в онлайн стало размытие границ публичного и приватного. Больше нет зоны, свободной от работы, ни один дом больше не крепость. И если в «Геомедиа» Маккуйар говорит, что взаимопроникновение этих сфер — процесс неизбежный, то резкий переход от одного опыта к другому и полная потеря приватной зоны стали для многих факторами выгорания. В зону дома шквалом проникли и работа, и социализация, и активный досуг, превратив самоизоляцию в повод к сверх-продуктивности и саморазвитию. Онлайн сделал доступным сразу все: книги, фильмы, сериалы, тренировки, лекции и конференции, театральные постановки и концерты… Но доступность всего породила не сверх-продуктивность, а перенасыщение.
Кроме того, пространство-на-экране не дает ощущения (подлинного) присутствия: медиум ощущается шероховато, и кажется не гоночным автомобилем, а костылями. Чем дольше, тем ощутимее становится разрыв между физическим и виртуальным. В итоге, всего много, но ничего не ощущается «тем самым».
Фактически, здесь можно наблюдать два процесса — стягивание города в комнату и расширение нашего тела во внешний мир из комнаты. Город «отслаивается» от физического пространства, но при этом перенесенный в комнаты виртуальный слой оказывается лишь средством доступа к реальным объектам. В перспективе, это новый виток расширения тела в сферу города, который его не заменит, но сделает доступнее.
Децентрируй!
Пандемия — это необходимость изоляции. С другой стороны, это отмена необходимости перемещения. Удаленная работа не требует постоянных поездок в деловые центры. И статус «нецентральных» районов стал возрастать. Начиная с весны в Московской области регистрируют пик спроса и роста цен на загородную недвижимость. Случилось возвращение уже забытых дач. Вторую жизнь получили и спальные районы. Их жители переоткрыли окрестности собственных домов — стали гулять в местных парках и дворах. Здесь постепенно стала развиваться инфраструктура, а близость к дому стала восприниматься позитивно.
Возможно, из практического понимания альтернативы привычной связки центр-периферия начнет по-новому развиваться все городское пространство. Например, станет актуальной концепция 15-минутного города.
В этом смысле, период пандемии действительно изменил город. Но это отнюдь не значит, что как прежде не будет. Просто теперь мы знаем, что существуют альтернативы. Мы можем их развивать или искать новые, комбинировать старые и новые практики, или даже вернуться к тому, что было, не заметив и не осмыслив полученный опыт. Не стоит недооценивать силу привычки.
(Не)забытая экология
Перемены в осознании происходящего легко отследить по отношению к главному вызову последних лет — экологическим проблемам. Медленно, но уверенно развивавшаяся культура осознанного потребления столкнулась с кризисом приоритетов. Под лозунгом «безопасность превыше всего» буквально за месяц мир наполнился одноразовыми масками и перчатками, пластиковыми бутылочками санитайзеров, туалетной бумагой и одноразовой посудой. Кофейни, чтобы быстрее открыться безопасно, перешли на бумажные стаканы (которые, как известно не перерабатываются). Бум пластика в погоне за безопасностью отодвинул экологию на второй план. Его производство выросло по разным подсчетам на 50-100%.
Дискуссия о вреде экологии развернулась только к лету. Оказалось, что пластик вовсе не так безопасен, в отличие от собственной многоразовой кружки. И хотя свой стаканчик, несмотря на доказанную безопасность, принимают еще не все кофейни, осознанность возвращается в нашу жизнь. А вместе с ней на смену острой панике приходит и спокойная, трезвая оценка происходящего.
В ожидании развязки
Ожидание обнуления, высокие ставки ограничений — все это создавало ожидание чего-то кардинально нового, эмоционально напряжения и настоящей паники. Весной мир болел, но эта болезнь была кульминацией, ожиданием развязки, которая даст новое понимание повседневного. Все говорили о новом и ином будущем. Но развязка все не наступала и вместо тотального обновления мир получил стабильность ожидания. Эмоциональное ожидание весны сменилось усталостью осени, а апокалипсис превратился в искаженную повседневность.
Но несмотря на смену паники усталостью, карантинный год поставил мир в такие ситуации, когда пришлось пересмотреть собственные ресурсы. И это новое отношение к городам, медиа и повседневным практикам легко и продуктивно сможет встроиться в привычную повседневность, которая несомненно победит.