В прошлом долговой кризис нередко вынуждал бедные страны распродавать природные богатства, теперь же по кредитам расплачиваются заботой о своей экологии. Оказывается, такая практика существует давно и становится все более распространенной. Парадоксально, но подобные сделки считаются выгодными.
В чем выигрыш для климатических инвесторов? Приносит ли это пользу окружающей среде? И чем рискуют должники?
В долгах как в шелках
Развивающиеся страны погрязли в долгах. Обычно все начинается с того, что бедная страна занимает денег у богатой, чтобы поддержать нестабильную экономику. Потом ей нужно все время выплачивать кредит и проценты. Если экономика страдает от инфляции, — а так обычно и бывает — то размер долга растет.
Нередко эти развивающиеся страны по совместительству являются еще и странами с высоким биоразнообразием или ценными природными ресурсами. Что им остается делать перед лицом международных кредиторов? Увеличивать экспорт: активнее торговать природными богатствами типа леса, кофе, рыбы и т.д. — или позволять разработку месторождений иностранным компаниям на своей территории. Такая тактика часто ведет к потере уникальных экосистем и редких видов — то есть к снижению биоразнообразия на планете. Или же страна тратит все деньги, которые могла бы выделить на защиту биоразнообразия и поддержку экологических проектов, чтобы выпутаться из долгов.
По итогам 2020 года средний уровень госдолга в развивающихся странах составлял около 42% их валовой национальной прибыли. Еще 10 лет назад он был существенно ниже: в среднем 16% валовой национальной прибыли. Тенденция неутешительная — это падение общей устойчивости, как экономической, так и экологической.
Обиднее всего то, что эти страны нередко выбрасывают меньше СО2, а при этом более уязвимы к изменению климата. Получается, они находятся в крайне несправедливом положении: теряют уникальные природные ресурсы, в том числе по вине развитых стран, но не могут защитить свои природные территории из-за долгов перед теми же развитыми странами. Есть ли выход из замкнутого круга?
Да, есть. В мае 2023 года Эквадор снизил свой госдолг на целый миллиард долларов. И получил международную поддержку в деле защиты Галапагосских островов.
Каждый год 12 миллионов долларов будут выплачиваться в счет оставшегося кредита. Эти деньги пойдут на сохранение биоразнообразия, изучение уникальных морских и островных видов, охрану и мониторинг морского заповедника Галапагосских островов. Кредит обеспечен «голубыми облигациями», которые выпускает Credit Suisse bank. А 5,4 миллиона долларов выделены на «будущее обеспечение» — то есть на финансирование природоохранных проектов на островах даже после окончания запланированных выплат по кредиту.
Звучит невероятно! Но метод рабочий.
Как устроено климатическое финансирование?
Страна-должник договаривается с кредиторами, что хочет списать долг в обмен на инвестиции в природную среду. Для заключения сделки необходимо тщательно проработать все нюансы, чтобы достичь реальных результатов. Поэтому стороны заранее подробно обсуждают и прописывают: границы и характеристики природных территорий, будущие экопроекты и меры защиты этих территорий, международную отчетность, и даже интересы местных сообществ и экоактивистов. Кстати, активисты чаще всего участвуют в переговорах, а иногда даже инициируют их. Для инвестиций создают целевой фонд и финансируют его специально выпущенными облигациями — это позволяет избежать инфляции.
У такой схемы есть свои подводные камни. На старте активисты запускают экопроекты по восстановлению природы. Но нужно много времени, чтобы довести их до результата. А государство к этому сроку как раз расплатится по счетам и больше финансировать проекты не будет: у него появятся другие приоритеты. Чтобы избежать такой ситуации, первые взносы страны-должника в целевой фонд обычно откладывают на будущее. Эти деньги пойдут на обеспечение начатых экопроектов тогда, когда кредит будет уже полностью погашен. А регулярные выплаты процента по кредиту обычно идут на финансирование местных природоохранных организаций.
Как это было в Эквадоре
У кредитных обязательств Эквадора нашлось много покупателей. Большую часть долга выкупили различные пенсионные фонды и страховые компании. Меньшую часть — инвестиционный фонд Climate Fund Managers (CFM), финансируемый европейскими государствами и частными фирмами. CFM направляет средства на защиту окружающей среды и климатические проекты.
Теперь Эквадор должен на миллиард меньше: всего 660 миллионов долларов. И перечислять платежи он будет владельцам специально выпущенных облигаций под названием Blue Galapagos Bond. Кредит был вложен в проекты, направленные на исследование, защиту и восстановление биоразнообразия Галапагосских островов. Эквадор обязуется их поддерживать.
Распределяет средства между природоохранными проектами специальная организация — траст под названием Galapagos Life Fund (GLF), зарегистрированный в США. В совете директоров GLF состоят восемь эквадорцев: член Совета управляющих Галапагосских островов, представители эквадорского правительства, ученый из местного университета, галапагосские промышленники из туристического и рыболовного сектора — и трое иностранцев из международных природоохранных организаций: Pew Bertarelli Ocean Legacy, Ledunfly Philanthropy и Oceans Finance Company. Управляет трастом финансовый менеджер из CFM.
Если Эквадор не выполнит свои обязательства по контракту, владельцы облигаций потеряют деньги. Чем рискованнее с их точки зрения сделка, тем больше они хотят получать регулярных платежей — процентов по кредиту. У эквадорского кредита получилась низкая ставка, потому что Международная финансовая корпорация развития правительства США (DFC) «подставила плечо» и обещала покупателям облигаций заплатить вместо Эквадора, если он сам не справится. С такой гарантией вклад стал менее рискованным, и кредиторы согласились на меньший процент.
Другие удачные примеры такого «зеленого рефинансирования» — Сейшельские острова, Белиз и Кабо-Верде. Сейшельские острова обменяли задолженность в 22 миллиона долларов на обязательство оберегать свои океанские территории у побережья Восточной Африки. Белиз тоже обещал защищать океанские владения, и за это ему списали 550 миллионов долларов долга. А совсем недавно Португалия простила госдолг в 152 миллиона долларов своей бывшей колонии — Кабо-Верде — в обмен на инвестиции в экологический фонд и производство возобновляемой энергии.
Сейшельские острова создали уникальный прецедент: специально для них была выпущена первая в мире «голубая облигация», с помощью которой можно вложиться в фонд по защите местной морской среды. Кроме того, Сейшелам удалось привлечь частные международные инвестиции на поддержание этого проекта. Этот случай стал примером в том числе для Галапагосских островов, заключивших похожий контракт.
Все эти соглашения звучат прекрасно. Кажется, бедные страны от таких сделок только выигрывают — с какой стороны ни посмотри. Но так ли все безоблачно, как кажется на первый взгляд? И в чем выгода тех, кто списывает долги?
Тупик развития
Сторонники подобных сделок утверждают, что от них все в выигрыше: свою выгоду получают и страны-должники, и страны-кредиторы, и экоактивисты, а в конечном итоге — окружающая среда. В общем и целом, они правы. Однако иногда выгод даже больше, чем кажется на первый взгляд: механизм «обмена долга на природу» может использоваться для достижения дополнительных корыстных целей. Например, в случае Эквадора президент Гильермо Лассо находился на грани импичмента. Ему нужно было спастись от обвинений в растрате госбюджета и снизить международное давление на Эквадор. Для этого он пошел на сотрудничество с экоактивистами и международными фондами. А у Credit Suisse Bank, выпустившего «голубые облигации» для Эквадора, на тот момент были серьезные репутационные потери, и ради доброго имени руководство было готово на крупные вложения. Сделка чуть было не сорвалась из-за шаткости положения обеих сторон, но благодаря политическим скандалам вокруг Эквадора облигации удалось выпустить дешевле, чем изначально предполагали в Credit Suisse Bank.
Впрочем, не страшно, если попутно достигаются не только заявленные цели. Главное, чтобы они были реализованы эффективно. Но к эффективности и устойчивости подобных соглашений тоже есть вопросы. Основное, за что их критикуют — это логика «экоколониализма». Развитые страны вкладывают средства в бедные, тем самым увеличивая свое влияние и присутствие там. Так, Международную финансовую корпорацию развития правительства США (DFC) учредили в том числе для противодействия международному влиянию Китая — причем для президента Трампа именно в этом состоял основной интерес. Именно DFC в итоге обеспечила успех эквадорской сделки, которая могла бы принести намного меньше дохода из-за сомнений в платежеспособности государства, где разворачивался политический кризис. Соглашение о защите Галапагосских островов похоже на попытку президента достичь компромисса с противодействующей партией зеленых социал-демократов и протестующими против разработки топливных месторождений индейскими общинами. США, конечно, было выгодно поддержать кабинет Лассо — одного из редких консерваторов-неолибералов в Латинской Америке.
Климатическое финансирование в любом случае является политическим инструментом. Главное, чтобы такие проекты учитывали интересы местного населения. В последнее время стороны сделки стараются это предусмотреть, и включают местных жителей в переговоры и в управление целевыми фондами. Но раньше бывало и так, что ради создания национальных парков население выгоняли с их исконных земель и запрещали их возделывать: так произошло, например, на Мадагаскаре. К счастью, Галапагосские острова — совсем другой случай. Местные предприниматели и промышленники участвуют в управлении фондом с самого его основания.
Ключевой недостаток «обмена долга на природу» — в том, что этот механизм не решает проблему системно. Да, на некоторое время он облегчает положение развивающихся стран, но они так и остаются должниками, хотя сумма выплат снижается. А для проведения по-настоящему устойчивой экологической политики нужна устойчивость в экономике. С этой точки зрения климатическое финансирование способствует сохранению статус-кво. Оно обязывает должника ухаживать за природой, а дальнейшему развитию ее экономики не способствует. «Догоняющие» уже не могут полноценно строить индустриальное производство, которое стало бы основой для появления более сложных технологий, потому что ограничены в объемах выбросов. Однако чтобы сразу вложиться в зеленую энергетику и в наукоемкие технологии, нужно очень много свободного бюджета, и редкие государства могут выделить столько средств. Именно поэтому «развивающиеся страны» на протяжении десятилетий так и остаются «развивающимися».
Что касается России, наша экономика развивается независимо, в том числе благодаря ценным природным ресурсам: с одной стороны, природа используется как ценный ресурс, которым активно — и порой беспощадно — торгуют на внешнем и внутреннем рынке, а с другой, реализуются крупные проекты по защите окружающей среды, устойчивому природопользованию и развитию территорий — притом за наш собственный счет. Из-за естественных богатств нашему государству неоднократно предлагали участвовать в подобных сделках. Особенно в начале двухтысячных, когда Россия расплачивалась по долговым обязательствам СССР. Однако тогда сделку согласовать не удалось, поэтому РФ выплатила долг, не прибегая к подобным схемам. Стратегически минусы «обмена долга на природу» для нашей страны перевешивают плюсы, поскольку политическое вмешательство иностранных государств и внешний надзор над окружающей средой в этом случае неизбежны.
На внешнем рынке российские компании участвуют в торговле углеродными единицами с 2019 года. Крупнейшие покупатели — ПАО «Газпром» и ООО «Сахалинская Энергия». На внутреннем рынке сейчас происходит развитие климатического финансирования. На Сахалине в рамках климатического эксперимента по достижению углеродной нейтральности вырабатывают углеродные единицы, которыми уже торгуют на Мосбирже. Крупные компании, типа «Северстали», «Роснефти» и «РУСАЛа», в этом году подписали соглашения о реализации экологических проектов с регионами РФ для того, чтобы очистить свой углеродный след.
Win-win
При всех своих недостатках, «обмен долга на природу» действительно стимулирует реализацию природоохранных проектов, потому что у государств появляются международные обязательства, от которых они не могут просто так уклониться. Вдобавок такие соглашения провоцируют правительство на кооперацию с экоактивистами, локальными сообществами и торговыми ассоциациями. А часто сложности с развитием территорий — истощение земель, экологические катастрофы, экономический спад и нищета, вооруженные конфликты — возникают как раз на фоне столкновения интересов. Так или иначе, все стороны сделки получают свою выгоду: именно поэтому «обмен долга на природу» приобрел популярность.
Можно долго искать идеальные решения, но за это время глобальное потепление уже уничтожит человечество. Так что этот капиталистический вариант тоже по-своему хорош. По крайней мере, бедные страны выпутываются из долгов не за счет истощения природных ресурсов, а за счет их защиты.
Автор: Екатерина Доильницына