Деньги не пахнут? Для кого как. Именно на этот счет спорят между собой экологи и климатактивисты.
Одни считают, что развитым странам давно пора поумерить свои аппетиты и пожертвовать шкурными интересами в пользу бедных. Другие же уверены, что для развития зеленых технологий любые средства хороши — главное, чтобы их было достаточно. Поэтому странам первого мира нужно и дальше наращивать производственные мощности, ВВП и даже пользоваться ресурсами грязных отраслей: пускай идут на пользу дела.
И у тех, и у других есть свои весомые аргументы. Но все же кто из них прав? Или ошибаются все? Рассмотрим пристальнее обе позиции.
Затянуть ремни потуже
Климатические активисты и защитники окружающей среды сейчас делятся на два лагеря. И одна из ключевых стратегий для зеленого перехода — «устойчивый антирост» (degrowth) — предполагает ограничение потребления.
Самые развитые экономики мира должны приостановить бесконечную гонку за ростом капитала и пересмотреть свои приоритеты. Именно индустриальное производство и рыночная логика привели к нынешнему планетарному кризису. Основные причины глобального потепления и утраты биоразнообразия — это загрязнение атмосферы промышленными выбросами вкупе с вырубкой лесов. А также распространение химикатов в окружающей среде.
Следствия из этого понятны. Так как ископаемое топливо загрязняет планету, от него пора срочно отказаться — а заодно и от автомобилей с самолетами. Не менее разрушительна для окружающей среды быстрая мода, поэтому куртку и сапоги нужно выбирать на годы вперед, а вместо покупки новых модных лонгсливов или маек — перешивать старые. О фастфуде и говорить нечего — исключение можно сделать разве что для веганских фалафельных. Но вообще-то стоит отдавать предпочтение локальным органическим продуктам, то есть покупать у фермеров огурцы по той же цене, по которой раньше можно было найти в супермаркете авокадо.
Частью решения является антиглобализм: отказ от излишнего импорта. У экзотических продуктов очень высокий углеродный след, а кроме того, часто их массовое производство порождает эксплуатацию жителей развивающихся стран и социальную несправедливость. Так, фермеры из Анд, то есть жители Боливии и Перу, не могут себе позволить свою традиционную пищу — киноа. Все идет на экспорт. При этом себестоимость выращивания уже едва ли не превышает рыночную цену, потому что с ростом популярности злака у латиноамериканцев появились конкуренты в Европе и США. С помощью современных технологий конкуренты производят тот же продукт быстрее и дешевле, то есть демпингуют. Но можно прожить и без киноа, и без авокадо, импортируя только самые привычные товары по справедливой для производителя цене.
Лишние заводы нужно закрыть, энергопотребление — сократить. Чтобы сэкономить мировые запасы воды, подавать ее в дома нужно по расписанию, а за перерасход — штрафовать. Отопление тоже можно урезать, а дополнительные усовершенствования, вроде теплых полов, должны считаться роскошью и облагаться высоким налогом, вместе с частным жильем и частным транспортом. Для базовых нужд горожанину достаточно электросамоката и службы каршеринга.
В связи с закрытием топливных индустрий развитые страны станут еще более зависимы от электричества. Но оно тоже должно быть экологически чистым, то есть добываться из возобновляемых источников энергии. И чтобы хватило на всех, электропотребление станет умеренным. Бесконтрольный интернет-трафик, ненужное круглосуточное освещение как в магазинах, так и в частных домах, приборы низкого класса эффективности — все это должно уйти в прошлое. Самое логичное — ввести лимиты по расходу электричества на каждого гражданина и на каждую организацию. Заодно решится и проблема интернет-зависимости: круглосуточно сидеть в видеостриме или в онлайн-кинотеатре станет невозможно.
Энергетическое транжирство особенно ярко заметно на фоне развивающихся стран. По оценке ООН 2022 года, до сих пор у 733 миллионов человек не было доступа к электричеству, а 2,4 миллиарда человек готовили пищу на ископаемом топливе. После пандемии прогресс отскочил назад: африканцы и азиаты, недавно получившие электричество, больше не смогли его оплачивать. Очевидный экологический приоритет человечества — создать справедливую ситуацию, чтобы «отстающие» получили доступ к более чистым технологиям. И для этого развитым странам необходимо вкладываться в их инфраструктуру — вместо того, чтобы дальше выкачивать оттуда деньги и ресурсы.
Так эта позиция представляется в своем наиболее радикальном варианте. Выглядит не слишком привлекательно: призывы к самоограничению мало у кого вызывают энтузиазм, а решительные активисты вроде Греты Тунберг кажутся чересчур суровыми и эксцентричными.
Умеренность и справедливость
Но на самом деле в основании этой стратегии лежит вовсе не аскетизм, а иное понимание общественного благополучия. Его мерилом становится не ВВП, а качество жизни людей, включая здоровье и экологическую обстановку. Гарантом качества жизни должно стать государство. Ограничивая экспансию рынка, оно предоставляет населению социальные блага.
Откуда появилась мысль, что ради обеспечения всеобщего блага надо обязательно кого-то ограничить? Разве в ситуации изобилия население не процветает?
Действительно, что бы сейчас ни говорили о кризисе, инфляции и неурожае, супермаркеты переполнены продовольствием и исправно выкидывают существенную долю продукции. Ежедневно с прилавков убирают товары с истекшим сроком годности, и неважно, действительно ли они уже испорчены или нет. В итоге куча произведенной еды, которую не успели купить, просто сгнивает на свалках, отравляя атмосферу метаном. Ресурсов и товаров в избытке, а многие люди при этом страдают от голода и не знают, будет ли у них завтра ужин.
Так происходит даже в продвинутых странах Евросоюза. Судя по статистике ООН, на свалку уходит около 20% произведенных там продуктов — иногда эта цифра превышает импорт. Притом что в ЕС уже давно существует программа фудшеринга. Многие кафе бесплатно раздают остатки блюд после закрытия, то есть любой желающий может бесплатно поужинать.
Другой пример — засилье дешевых товаров. Чтобы продавать больше, компании намеренно выпускают товары, которые быстро устаревают. Население постоянно тратит деньги на новые вещи, которые довольно быстро приходят в негодность. И выгодна эта ситуация только производителю, который наращивает прибыль.
Получается, что экономический рост не гарантирует людям благополучия — а при этом бьет по окружающей среде. Решение само напрашивается: сократить ненужное производство и перераспределить ресурсы более справедливо. А также найти энергоэффективные способы обеспечивать потребности развитого общества.
По сути, сторонники «антироста» выступают за отход от господствующего сейчас неолиберализма и за поворот к экосоциализму. В этой концепции государство дает широкие социальные гарантии: бесплатный общественный транспорт, качественное всеобщее образование, гарантию занятости — например, в природоохранных и энергетических проектах. И несет ответственность перед гражданами за климатическую политику и состояние окружающей среды. Таким образом, ему отводится роль регулятора и распределителя.
Гринвошинг или технологический прорыв?
Вторая стратегия — это «зеленый рост» (green growth). С точки зрения этой концепции, дальнейший рост производительности никак не мешает климатическим целям и даже наоборот — может работать на них. Главное — грамотно выбрать направления развития. То есть направить инвестиции в переход на возобновляемую энергетику, адаптацию к изменениям климата и поддержку уязвимых слоев населения. Сейчас человечество неграмотно распоряжается природными активами и может вскоре их исчерпать: пора найти более эффективный способ ими управлять. А для этого нужно вкладываться в инновации и человеческий капитал.
Подход довольно практичный: природа — это в первую очередь ресурс. А чтобы экономическое процветание продолжалось и дальше, ключевые ресурсы необходимо сохранить. По крайней мере, на приемлемом уровне. То есть требуется: обеспечить выживание самых полезных видов — в особенности промысловых; сохранить леса ровно настолько, чтобы на Земле можно было дышать и оставалась древесина; предотвратить крайнюю эрозию почв, которые необходимы для сельского хозяйства; и обеспечить людям доступ к пресной воде.
Действительно, когда уже почти распилил сук, на котором сидишь, начинаешь постепенно чувствовать, что устойчивость теряется. Но излишние ограничения все же ни к чему: слишком они непопулярны. Экономику толкают вперед новые возможности и заманчивые перспективы. Поэтому нужно не вводить бесконечные запреты, а сделать модными устойчивое развитие и заботу об окружающей среде. Тогда рынок, как по волшебству, начнет развиваться в нужном направлении. Вместо дубленок и шуб все станут носить куртки из «экокожи» на один сезон, а магазины косметики запестрят этикетками с надписями organic и natural.
Чтобы мотивировать промышленность переходить на более чистые технологии, нужно ввести налог на углеродный след. А полученные таким образом средства направлять на устойчивое развитие общества. За грязную добычу придется заплатить. И на деньги от вырубки лесов или нефтедобычи в Африке можно будет построить там солнечные батареи.
Концепция удобная и не слишком «напряжная»: неудивительно, что многие государства официально ей руководствуются. В 2009 году 34 страны подписали Декларацию зеленого роста, договорившись использовать эту стратегию для достижения климатических целей. Важно отметить, что позднее многие из них присоединились к Парижскому климатическому соглашению. И недавно ученые из университета Лидса и Автономного университета Барселоны проанализировали динамику сокращения выбросов парниковых газов в этих странах с 2013 по 2019 год. Одиннадцати из них удалось достичь успеха, то есть продолжить рост, снизив объем эмиссий. Правда, с точки зрения Парижского соглашения, понижение было весьма скромным. Такими темпами эти государства пришли бы к нулю выбросов за 200 с лишним лет. И уж точно этой скорости недостаточно, чтобы температура повысилась всего до 1,5°С.
Основная проблема такой политики в том, что во главу угла становится экономическое благосостояние. И если экологические меры сдерживают рост ВВП, государство на них не пойдет. Потому и результаты не слишком впечатляют.
Но есть у сторонников «зеленого роста» свои резоны. Переход на более устойчивые технологии требует колоссальных вложений.
Чтобы внедрить инновационные экологические решения — например, полностью компостируемые биополимеры и самолеты на водородном топливе — придется перестроить все производственные цепочки. Устойчивое развитие городов и применение современных урбанистических подходов ставят перед необходимостью реформировать транспортную систему от производства до утилизации, перестраивать целые районы, вводить новые стандарты и правила жизни мегаполисов.
Если в приоритет выдвинуть социальную справедливость и перенаправлять финансовые потоки на развитие стран третьего мира, то качественного прорыва в технологиях не случится. А он уже давно назрел. Потому что слепой отказ от неэкологичной промышленности приведет лишь к краху цивилизации, если не поставить на место устаревших технологий ничего взамен. Экономический рост в развитых странах нужен как раз для того, чтобы обеспечить масштабный сдвиг.
Золотая середина
Очевидно, что эти две концепции совершенно несовместимы. При этом «зеленый рост» преимущественно выбирают правительства развитых стран, а «антирост» — это то, на чем настаивают многие экологические движения. Есть ли у них точки пересечения и возможность хоть как-то друг друга понять? Или, может, существует менее радикальный и более взвешенный взгляд на «зеленый» энергопереход?
Оказывается, несмотря на всю различность подходов, некоторые основания у этих позиций общие. Во-первых, благополучие общества и экономики не может измеряться только ВВП. Но если поборники «зеленого роста» ориентируются на повышение ВВП как на значимый, хоть и не единственный, показатель благоденствия — то сторонники «антироста» предлагают, наоборот, его снижать.
Еще один общий пункт двух программ — сокращение загрязняющих секторов и развитие более чистых. Доля добывающих отраслей, производства пластиков, скотоводства, фастфуда и быстрой моды точно должна снизиться. А возобновляемой энергетики, биоразлагаемых материалов и органического сельского хозяйства — вырасти.
На тех же основаниях строится третья — умеренная — позиция, которая пытается совместить некоторые положения «зеленого роста» и «антироста». На русский ее название можно перевести как «выращивание» (agrowth). Суть ее заключается в том, что совокупное благополучие людей должно расти вне зависимости от показателей ВВП. Если конструктивные с точки зрения климата решения приводят к экономическому спаду — это не повод от них отказываться. И наоборот: «выращиватели» поддерживают экономический рост в тех случаях, когда он не расходится с основными целями.
Однако и у этого замечательного во всех отношениях подхода есть крупный недостаток: он не является стратегией. Эта позиция чересчур расплывчата для того, чтобы можно было вывести из нее конкретные следствия. Непонятно, на что делать упор и какие меры должны сработать в первую очередь. В этом смысле, несмотря на всю свою радикальность, «зеленый рост» и «антирост» лучше: они предлагают конкретные направления действия. И каждый из двух подходов мог бы сработать, если добавить им связи с реальностью.
Так, концепция «зеленого роста» с его поэтапным переходом к эффективной экономике игнорирует масштаб уже наступившего климатического кризиса и необходимость действовать срочно. В попытках угодить всем приверженцы этой стратегии никак не могут решиться на самые необходимые действия.
Ну а стратегия «антироста» возлагает основную ответственность за экологические меры на государство и международные комитеты, то есть на бюрократический аппарат. Но до тех пор, пока люди массово не осознали необходимость самодисциплины и сопротивляются этой идее, популярности такая концепция не завоюет. Потому и бюрократы не спешат ее поддерживать, так как любое правительство сохранять народное одобрение. Тут адептам «антироста» как раз не хватает навыков популяризации и продвижения, которыми искусно пользуются их соперники из лагеря «зеленого роста». Если бы удалось совместить их решительность и бескомпромиссность с маркетинговыми талантами апологетов «зеленого роста», возможно, ситуация быстрее сдвинулась бы с мертвой точки.
Впрочем, «мертвая точка» — не совсем верное описание ситуации. В последнее время происходит активная эскалация социального конфликта. Неэффективность климатической политики в развитых странах вызывает возмущение у экоактивистов, которые требуют скорее ограничить вредные производства и добывающую промышленность. Чтобы вывести свои правительства из бездействия, они проводят акции — все более масштабные и ожесточенные. И их призывы звучат все яростнее.
Но далекому от климатической повестки обывателю логика экосоциалистов чужда, а их акции кажутся дикими. Поэтому многие «обычные люди» критикуют именно активистов «антироста» — а идейные противники из лагеря «зеленого роста» этим пользуются.
Постоянные столкновения и растущее недоверие в экосообществе идут на руку крупным капиталистам и представителям загрязняющих индустрий, которые, пользуясь случаем, дискредитируют «антирост» и сводят на нет все усилия в рамках «зеленого роста». А бюрократы из правительств, опасаясь общественной критики, не спешат продвигать непопулярные меры.
Например, Европарламент так и не сумел принять закон об ограничении пестицидов в сельском хозяйстве, хотя отказ от них заявлен как одна из целей в экологической стратегии ЕС. На фоне фермерских протестов европейские политики даже пошли на попятную и приостановили ранее введенные меры. Занятнее всего то, что основная причина низкой урожайности и страданий фермеров — это засухи и стихийные бедствия. То есть последствия изменения климата, вызванные в том числе неустойчивым сельским хозяйством.
Таким образом взаимное недовольство и напряжение усиливаются, а климатического прорыва не происходит. Паровой котел уже перегревается. Время от времени из клапана вырывается пар: происходят масштабные демонстрации против климатических мер или, наоборот, против топливных лобби и раздачи новых лицензий на бурение скважин. Но рано или поздно давление станет уже невыносимым — и тогда общество может взорваться.
Очевидно, ни «зеленый рост», ни «антирост» не порождают общественного согласия, потому что адресуются к бизнесу и чиновникам — и это очень узкая прослойка населения. Чтобы изменить образ жизни и потребности жителей развитых стран, нужно в первую очередь работать с культурой. Когда необходимость терапевтических мер станет широко очевидна — людям будет проще согласиться на горькую пилюлю самоограничений.
Автор: Екатерина Доильницына